Вот, написала вдохновившись нашумевшим фильмом "Мстители".

Автор: Andromeda.
Название: Промах или Все будет хорошо.
Пейринг: Наташа Романова/Клинт Бартон.
Рейтинг: PG.
Жанр: гет, романтика, hurt/comfort.
Дисклеймер: все герои принадлежат Marvel, а сюжет фанфика мне.
Статус: завершен.
Описание: Об отношениях между Черной вдовой и Хоукаем (неканон, но очень хочется).
От автора: После просмотра фильма "Мстители", который, кстати, мне очень понравился, начала страдать от переизбытка эмоций, а во что это вылилось, смотрите сами. P.S. Этой пары нет в каноне, но она застряла у меня в сердце.

***
Клинт Бартон никогда не промахивался. Не потому что от природы обладал необыкновенно острым зрением, и не потому что каждый его прием, каждое движение были отточены и выучены наизусть, так что если его разбудят ночью и прикажут стрелять в непроглядной тьме, Сокол неминуемо поразит цель. А потому что в душе он понимал, что на острие его стрелы, в буквальном смысле, находятся жизни… или смерти, что от того, попадет лучник или нет, зависит успех операции или даже всей миссии, выживут ли его враги, напарник или он сам. Клинт Бартон никогда не промахивался… кроме одного раза.
Когда Соколиный глаз из милосердия – или же из глупости – сохранил жизнь русской шпионке Наташе Романовой, он был уверен, что на этом их пути разойдутся и судьба той девчонки с огненными волосами и шальными синими глазами уже не будет его касаться. Но даже самому меткому стрелку свойственно ошибаться. Так и Бартон допустил промах, выстраивая траекторию своей жизни, и его стрела полетела в совсем ином направлении, чем он целился. Это рыжее сумасшествие поселилось в его сердце прочно и надолго, усугублялось все тем, что им приходилось часто встречаться и даже работать вместе по роду деятельности – Наташа, она же Черная вдова, стала сотрудником Щ.И.Т.а, в котором служил и Сокол. И хотя Клинт сам себе не осмеливался признаться, что она уже давно больше, чем друг, чувства к ней никуда не исчезали, а наоборот томились в сердце лучника и с каждым мгновением жизни становились все крепче и крепче, словно изысканное французское вино, выдерживаемое в дубовой бочке. Вот только средце-то не из дерева и не может вечно держать в себе весь груз эмоций и переживаний хозяина.
А между тем агент Бартон и агент Романофф неизменно сталкивались друг с другом в комнате отдыха на базе после очередного задания, сложного или не очень не важно, потому что они все равно приходили сюда, словно подсознательно надеялись снова встретиться. Пусть ненадолго, но побыть рядом, «имея в кармане» оправдание совместного времяпрепровождения – расслабиться-то порой всем охота, а где это сделать лучше всего, как не в специально отведенном месте.
К слову сказать, комната отдыха и впрямь была самым уютным местом на базе – не сравнить с другими помещениями и кабинетами. И это было удивительно, если учесть, что изначально в ней присутствовали лишь пластиковый стол и несколько таких же стульев – финансирование недавно созданной организации Щ.И.Т. не подразумевало подобных нужд, и эта с горем пополам выбитая у начальства коморка воспринималась сотрудниками бюро за счастье. Через некоторое время кто-то – имени уже и не вспомнишь - притащил сюда небольшой диван, не бог весть что, но удобный и весьма симпатичный. Затем, несомненно, постаралась одна из женщин, работающих в организации, на окнах появились занавески морковного цвета, поначалу ужасно тошнотворного, но из соображений этики не обсуждающегося, а теперь уже такого до боли родного, что и менять не хочется. Таким же образом в помещении появилась прочая мебель, в складчину приобрели бытовую технику (микроволновка, кофеварка, радио и т. п.), повесили пару картин. А на самой большой стене негласно устроили фотостенд – несмотря на неприятные стороны своей работы, агенты помимо прочего еще и путешествовали по разным местам и, надо сказать, весьма красивым, не забывая их при этом фотографировать, а полученные изображения размещались на той самой стене. Здесь были и романтичное парижское утро, и лондонский вечер, не лишенный своего унылого очарования, и завораживающая арабская ночь – весь мир, вся жизнь, на которую агентам было отведено всего несколько дней, в зависимости от задания, умещалась на одной плоскости. И хотя сейчас с финансами у Щ.И.Т.а было гораздо лучше, сотрудники не торопились здесь что-то менять, чтобы не разрушить тот созданный по крупинкам, столь дорогой сердцу и привычный глазам уют.
В таком уюте и расположилась в перерыве между делами Наташа Романова, когда Клинт Бартон, уставший, измотанный бессонной ночью – и почему все темные личности тянет на активность именно в это время суток, ведь хорошим парням приходится мотаться вслед за ними, вместо того чтобы спать дома в постели – вошел в комнату и плюхнулся на диван, где уже удобно устроившись, поджав под себя ноги, сидела Рыжик – будь… счастлив и здоров Тони Старк, придумавший это идиотское прозвище, которое тут же стали повторять все, кому не лень. Кроме Сокола. По неизвестной Наташе причине мужчина предпочитал звать девушку исключительно по имени. Самому же лучнику просто нравилось, как оно звучит: «Наташа» - чудом не произнеся этого вслух с приторно нежной интонацией, витающей у него в сердце, Клинт радуясь, что образ романтичного тупицы остался только в его голове, вернулся к созерцанию шпионки. Зрелище было успокаивающим, расслабляющим и в то же время странно будоражащим кровь. В одной руке девушка держала чашку с чаем – кофе она не любила, бодрящему напитку запада предпочитая согревающие листья южного растения, заваренные с добавлением меда или варенья (русская привычка) - другой перебирала разложенные на журнальном столике фотографии, решая, какие из них займут почетное место на фотостенде, а какие отправятся пылиться в её альбом.
- Как прошло задание? – непринужденно поинтересовалась Рыжик. - Эта никуда не годится, - сама себе сказала девушка, и размытая фотография, определенно не подлежащая восстановлению, полетела в мусорное ведро, но, не попав, куда надо, медленно приземлилась на пол.
- Цель попалась шустрая и излишне самоуверенная, но я её настиг и немного остудил пыл, - сообщил стрелок, стараясь не выглядеть хвастуном.
- Как всегда, - заметила Наташа, но в её голосе не было сарказма, в нем звучала искренняя гордость за друга, а на лице промелькнула едва заметная улыбка.
- Как тебе эта? – спросила девушка, протягивая Соколу фотографию. На изображении была набережная – город Клинт не узнал, да это было и неважно –, тонущая в закатном мареве она походила на райский сад, и мужчине казалось, что он слышит плеск волн и шепот влюбленных парочек, жмущихся друг к другу так, словно иначе они упадут со скамейки, ощущает легкий ветерок, запутавшийся в волосах, и нежный цветочный аромат… её аромат. Впрочем, последнее было на самом деле. И это сводило лучника с ума, хотелось дотронуться до её кожи, почувствовать мягкость её волос… но он знал, что если подойдет к этой «цели» ближе, то спугнет её, и расстояние между ними окажется еще больше, чем было раньше. А потому держал дистанцию, не позволяя своим желаниям вырваться на свободу. А ведь так хотелось.
- Она потрясающая, - совершенно серьезно сказал Бартон. Девушка полезла в шкаф за клейкой лентой.
- А я, кажется, завалила задание, - Нат старалась говорить беззаботно, но от зоркого глаза её собеседника ничего не могло укрыться. Впрочем, щедрый слой скотча, которым девушка продолжала залеплять фото, которое и так прочно висело на стене, говорил за себя – эмоции внутри шпионки явно зашкаливали, что противоречило уставу, но выдавало ту человечность в душе Вдовы, в отсутствии которой многие готовы были поклясться головой.
- По-моему, Кирби меня раскрыл, он ведет себя подозрительно, - Клинтон не преставал удивляться способности Романовой к самокритике. Она говорила эту фразу постоянно и всегда все выполняла на «отлично». Так откуда в ней, такой упрямой и гордой, столько неуверенности в себе? Девушка, наконец, закончила истязать клейкую ленту и снова уселась на диван, грустно глядя куда-то за окно. Ну что можно там разглядывать? Голые стены небоскребов, да и только. Но именно этот пейзаж в данный момент соответствовал состоянию её души.
- Глупости, ты все сделала как надо, - Бартон старался подбодрить Наташу, но настроение последней не сильно улучшилось. Тут еще, как назло, тучи, уже некоторое время подбирающиеся к солнечному диску, нахально показывающему им лучистый язык, смогли-таки закрыть его своими грязно-серыми массами. По подоконникам и крышам забарабанил дождь, отстукивая печальную мелодию, играющую в сердце шпионки. Она непроизвольно сжала своими холодными пальцами ладонь Клинта, отчего у него по коже пробежало стадо оголтелых мурашек, сердце пропустило пару ударов, а затем попыталось вернуться в привычный ритм, тщательно скрывая пламя, разгорающееся внутри. Хотелось одновременно петь и материться, в голове вертелись всякие непристойности, так что Бартон начал сомневаться, что это его голова, все мысли смешались, словно их пропустили через мясорубку, а насос в грудной клетке, предназначенный для перекачки крови, плюнул на сохранение спокойствия и начал танцевать ламбаду. Но на лице стрелка не дрогнул ни один мускул.
Внезапно девушка, словно очнулась, и быстро одернула руку. Она всегда так делала. Каждый раз, когда они доходили до этого момента. Потому что для неё чувства были слабостью, непозволительной при их профессии. Если шпионка будет слабой – её убьют. А ведь иногда без этой слабости так не хочется жить. Но Романова взяла себя в руки, она привыкла справляться со слабостями. Вот и сейчас, она просто встанет и уйдет, подальше от соблазна, подальше от него. А он отпустит… потому что всегда отпускал. Но не в этот раз. Потому что больше не мог держать все в внутри, потому что та бочка любви в его сердце, наконец, лопнула…
Романова уже начала вставать с софы, когда Бартон схватил её за руку, не больно, нет, наоборот, даже нежно, но так неожиданно, что она рухнула обратно на диван… в его объятия. Тело шпионки билось мелкой дрожью, она боялась вдохнуть, ожидая, что будет дальше. Клинт обхватил её лицо руками и посмотрел прямо в глаза.
- Все будет хорошо, Наташа. Ты мне веришь? – прошептал он, и девушка ощутила его горячее дыхание на своем лице. Во взгляде Сокола, в каждом его прикосновении было столько тепла и нежности, что Рыжик вдруг почувствовала такую легкость и спокойствие, каких не испытывала никогда до этого момента.
- Да, - она прижалась к его широкой груди, слушая сердцебиение и улыбаясь, впервые по-настоящему, от радости. А за окном солнце победно сверкало вслед убегающим тучам, искрясь миллионам лучей, как и измученная душа девушки. Лед в сердце шпионки начал таять, уступая место чему-то новому теплому, что она пока еще не совсем поняла, но чего уже перестала бояться.
- Да, я тебе верю, - повторила Наташа, а мужчина зарылся лицом в её волосы, наслаждаясь тем, что, наконец-то, может быть так близко к той, которой принадлежит его сердце.
И кому нужны поцелуи, когда один взгляд, одно прикосновение способно сказать гораздо больше. В прочем, поцелуи будут, но позже. А пока достаточно того, что она может открыто смотреть ему в глаза, не боясь, что в её собственных он прочтет все…

Отредактировано Andromeda (12.05.2012 19:44:19)